Там, где буду я, не будет никого

Сегодня я хочу поделиться с вами тем, что я, когда-то понял, а это то, что делает меня — Самым Сильным и Самым Крутым. А то, про что я вам хочу сказать, так это то, что вы всегда делали, но никогда не довдили до концха. А это то, чтобы вы успокаивали сбя с помощью ваших же мыслей. Да, именно так. А еще, я спецально пишу с ошибками, потму что это тоже мъя фишка. Но больше я этого делать не буду, потому что тогда многие из вас ничго не поймут, а это был послний разок. Да, я просто шуткую. А, если честно, то не делайте так, как делаю я, потму что у вас это не выйдет. А ты — Тер, так вообще сейчас уже не знаешь, куда заходить ко мне, потому что у меня их очень достаточно, и ты не успеваешь все копровать и вставлять в свои группы, которые ты создал вчера, а еще ты так хочешь, чтобы он с тобой помрился, а сам так и не можешь понъять для чего ты его таким делал, что он до сих пор не может окончательно прийти в сбя, а ты скоро станешь другим, а ты им уже стал, просто пока ты этого не можешь увдеть. А я, всегда буду таким, каким ты меня запмнил, потому что больше мы с тобою не встретимся, потому что я не желаю тебя видеть совсем, а, если ты приедешь к нам, то я закроюсь и не буду выхдить к тебе, а, если ты сам будешь стучаться к нам, то я пошлю тебя на три веселых. А еще, знай, что я тебе бы не стал всего этого делть, если бы ты все те годы, пока я ничго не понимал, делал со своей толстухой такое надо мною, что я до сих пор помню, как я лежал, а сам не мог ничего поделать с этим, а сейчас и ты скоро такой-же станешь, но только я стал еще сильнее, а ты будешь жиреть, а потом не сможешь подняться со своей кроватке, которую ты собрал благодаря тому, что тебе все говрили, как это делать, а сам бы ты никогда ее не построил. А сейчас ты так ноешь, а сам так хочешь прийти к нам, а сам уже понмаешь, что тебе здесь не рады. Да, они, мои родтели про тебя ничего не знают, а вот мы все знаем о тбе, и мы с тобой никакой дружбы вести не бдем, как это было тогда, когда я обо всем забывал, а ты приезжал в мои дома и хозяйничал там, а потом и тебя с них поперли, а ты был так зол, что спалил их все, а потом больше не мог ничего поделать, кроме как лежать да стонать. А он сейчас понял, что ты сделал с его последним гнездышком, как ты это говрил, а ты — Теря, больше не получишь от нас нчего, потому что у тебя столько всего было, а ты так и не мог понять, что это все благдря нам, а это тому, к кому ты обращаешься и тому, кто это пшет. А еще знай, что больше ты не получишь от меня и от него совсем нчего, потому что мы тебе больше ничего не дадим, а ты до сих пор считаешь, что у тебя снова полчится забрать у него воспминания, но этого больше я тебе не разрешу сделать, а вот у тебя я уже все взял, а сейчас я забрал у тебя то, что видели они все, а сейчас и этого больше никто из них не увдет. А ты, итак это уже понъял, а еще, ты до сих пор считаешь, что ты сильнее того, кто это делает, а сам уже не можешь понять, что ты сам без чужой помщи можешь делать, а мы тебе скажем, что ты ничего не можешь делать, без чужих подсказок. А еще, скоро ты отправишься в то место, где не будет никого из тех, с кем ты любил провдить свое время, а, когда приезжал к нам, то делал такой вид, что будто бы ты проявляешь к нам сочувствие, а сам потом так смеялся над нами, а сам ходил по нашей квартире, и внушал нам, чтобы эти стены давили на нас, а еще ты очень хотел, чтобы тот, кто это пишет, исчез насовсем, а ты приехал к нам, а сам так ныл, а потом попросил, чтобы ты жил сейчас с нами. А тогда ты все время говорил, что не можешь жить в таких — крейсерах, как ты их звал, а сам так хотел жить именно в таком доме, потому что в них тебе очень нравилось как устроены жилые помщения. А сейчас ты так ржешь, потому что он про тебя все знает, а еще ты так просишь меня, чтобы я снова забрал у него его воспминания, а я еще раз тебе говрю, что больше я и никто другой, этого не сможет проделать, а тебе — Тер., я скоро такое устрою, что ты будешь так ныть, а потом сам поймешь, что это был твой путь, а там у тебя не будет нчего, кроме как кресла, да рабочего места, а спать ты станешь на своей тумбе, но ее я тебе не покжу. И еще, я тебе больше не советую делать то, что ты сказал делать своей систер — Ингврт, потому что я и ей могу сделать так, что она не поднимется больше со своего дивна. А ты — маленькая Шура, тоже мне делала так, чтобы я остался инваликом, а потом сказала все своей приемной, а та, так ржала, а сейчас сама понъяла, что сейчас я с ней могу сделать что угдно. А ты — Шонъик, тоже знай, что я и тебе сейчас дам тоже, что ты хотел дать мне, когда тебе за это стали их столько давть, что у тебя глаза стали раздвигаться. А я уже тебе это дал, и сейчас, ты больше не будшь рабть в своей компани в которой тебя все увжали, а ты им говрил, что они тоже так могут, а сам так не хотел, чтобы и они научились также программить, как это делал ты, пока я не забрал кое-чего у тебя, а ты и сам это уже понъял, а больше я тебе этого не верну, а у нее такое-же состояние, и она сама уже понъяла, что он, а это тот, кто это пшет , с ней что-то сделал, а она сейчас так плачет, а я ей говрил, чтобы она не делала того, за что потом, ей придется расплачиваться тем, что ее всегда выделяло среди ее сверстников. И еще, если вы не остановитесь, то я не пощажу никого из вас, и даже тебя маленькая — Ингврт. А сейчас один челик, а это ты — Теря, хотел, чтобы я написал то, что ты мне диктуешь, а я скажу, что он хотел напсать, а это то, что его родная дочка — Шурочка, как он всегда про нее думал, станет такой-же, как его систер, а это самой обычной потаскухой, а мы понъяли, что он захтел сделать, и поэтому мы сейчас у него кое-что возьмем, а я уже это сделал, но он пока этого не понъял, а сейчас да, потому что он больше не может никого ни о чем прсить. А сам сейчас так плачет, а я его предпржал, чтобы он не делал того, за, что потом придется расплачиваться, а он уже ничего не может понъять, потому что он даже не умеет считать до ста, потому что я взял у него то, что, когда-то дал, а после этого он стал невероятно умен, а он так этим гордился, а сейчас он снова стал тем, кем мы его, когда-то назвали в моем далком детстве, а назвали мы его — шизик. А он потом и вправду стал им, а потом я сам помог ему, а он даже не поблагодарил меня за это, а принял это, как за то, что ему все обязаны, а больше я ему ничего не дам, а он этого уже не поймет, потому что сейчас он лег, а сам даже не может понъять, что с ним стало. А у меня на этом все, и не верьте таким, как — Тер и его систерка — Ингв. Ан., потому что они сами выбрали свою дорожку, как однажды сказал тот, кого я очень увжал, а потом и он стал таким, как они все, а это самыми обычными челками. Конец эпопеи или начало новой жизни только не для них, а для меня и моих родтелей, а также моих малнких друзей, а это мой песик — Верночка и мой попугайчик — Поночка. Хеппи Ендюшка.